Искусства временные и пространственные

Виды искусства разделяются и различаются свойственными каждому из них способами изображения жизни. У них разные средства, а потому и различные художественные способности и возможности.

Литература рассказывает. Она словами выражает мысли и чувства, повествует о событиях и действиях. Это временное искусство: литературные произведения разворачиваются и воспринимаются последовательно, от начала к концу, во времени. И все, что происходит во времени, что имеет сюжет, внешний ли, полный событий, или внутренний — душевный, психологический, хорошо дается литературе. «С натуры», непосредственно может она запечатлеть живую речь, звучащее слово, разговор. Сложнее у нее отношения с пространством, материальной средой, с обликом людей и предметов. Она может их только называть, обозначать словами какие-то их качества, приблизительно описать. Все это еще очень далеко от конкретного, зримого изображения и потому нередко для большей наглядности словесное искусство прибегает к сравнениям.

Изобразительные же искусства непосредственно владеют всем, что видимо: формой и цветом, фактурой поверхности, светом и воздушной средой, размещением и связью фигур и предметов. Это искусства пространственные. Прямая же — как в литературе — передача времени им недоступна. Они могут запечатлеть лишь единое, длящееся в неподвижности состояние избранной художником натуры или просто остановить отдельный момент действия, постаравшись в нем одном дать представление о событии в целом, о том, что было до и что может быть после изображенного мгновения. Бывали, правда, особенно в средневековом искусстве, попытки совместить в одном изображении несколько последовательных эпизодов. Но все равно, это были отдельные, не связанные в сплошной поток времени моменты.

А между тем повествование, рассказ мы постоянно встречаем в изобразительном искусстве - от рельефа на стене древнеегипетской гробницы до развитых форм станковой живописной картины нового времени. Художники представляют нам своих персонажей в действии, в определенных обстоятельствах И отношениях друг к другу, стремятся дать нам ощущение совершающегося на наших глазах, длящегося события, а не одного только изображаемого мгновения.

А как это делается? Вот, например, так: в комнату внезапно вошел человек и переполошил в ней сидящих, его не ждали. Прервав обыденные занятия, все обернулись к нему... Об этом — знаменитая картина И. Е. Репина, которая так и называется «Не ждали». Таков, во всяком случае, ее прямой, непосредственно видимый на холсте сюжет. Неуверенными, медленными шагами движется неожиданный гость от двери к середине комнаты. Как его встретят? Он вглядывается в лица. И мы — вслед за ним. На напряженности перекрещивающихся взглядов строится драматизм композиции. Художник разрешал психологическую задачу: передать многообразие мгновенных откликов на неожиданность события. Ярче всего их контраст воплощен в детских лицах: радостно вскинулся мальчик, а девочка испуганно сжалась.

И. Репин. Не ждали. Масло. Россия. 1884

Поневоле ограниченный единым моментом, мастер очень хорошо умеет не «заморозить» движение, дать каждому из своих героев начатый, но еще не законченный жест. И переходя от лица к лицу, от группы к группе, мы все время ощущаем их в действии, забывая о том, что время-то в картине стоит, мгновение на полотне — все то же.

А между тем, смысл изображенного — кто пришел, к кому и зачем — нам еще не ясен. И мы продолжаем «читать» картину, идя от подробности к подробности, от характеристики к характеристике. Мы тоже входим в эту светлую летнюю комнату, быть может — дачную (за балконной дверью ощущается свежая зелень), обставленную скромно, но несущую на себе отчетливые отпечатки духовных и культурных интересов своих обитателей. Не об этом ли говорят и ноты на рояле, от которого обернулась к вошедшему молодая женщина, и большая географическая карта, и дети за столом с тетрадками и черной грифельной доской для занятий (характерная черта давно ушедшего быта!). Портреты Некрасова и Шевченко свидетельствуют об общественных симпатиях семьи не меньше, чем о ее литературных вкусах. Строй жизни, характерный для интеллигентной семьи конца прошлого века, воплощен в этих подробностях, гармонирующих с обликом самих этих людей, с их мимикой, с их реакцией на происходящее.

А вот грубый крестьянский армяк на вошедшем явно спорт с его тонким, нервным лицом, сдержанным жестом, всей манерой поведения. Это человек, оторванный обстоятельствами от привычной среды, надолго выпавший из своего мира и теперь возвращающийся домой с некоторой опаской... Откуда же. Вероятно, с каторги или из ссылки. И конечно, все здесь говорит о том, что это не какой-нибудь уголовник, а революционер, человек, пострадавший за идею. Иносказательно, на языке аллегории, подтверждает это один из изображенных Репиным предметов. Эта гравюра с популярной тогда картины Штейбена «Голгофа», висящая на стене между портретами двух поэтов. Она здесь и вполне уместная деталь обстановки, характеризующая мир хозяев, и символ мученичества, выпавшего на долю героя.

Бытовая сценка оказалась, таким образом, картиной на актуальнейшую в те годы тему, имеющую отношение не к быту, а к судьбам страны и к людям, которые эти судьбы хотели решать, к идейной и не только идейной борьбе в ней, к ее прошлому и будущему. Это была картина историческая и остро политическая, неизбежно делившая своих зрителей и критиков на непримиримые партии.

Мы видим, что повествование может быть достаточно конкретно и полно развернуто в неподвижном изображении. Сюжет воплощается прежде всего в том, что в театре называют мизансценой — размещением и взаимодействием персонажей в пространстве картины. Но его развивают и раскрывают многочисленные «говорящие» детали костюмов и обстановки. Они характеризуют и людей, не могущих здесь выразить себя с помощью слова, и само действие в его уже миновавших и еще предстоящих моментах, и всю ситуацию, по отношению к которой изображенное является лишь одним из эпизодов. Повествовательность в живописи, то есть желание и способность художника вести сюжетный рассказ изобразительными средствами, требует от него владения этим языком деталей, поясняющих действие.

Поэтому-то повествовательная живопись всегда многословна. насыщена подробностями, нередко даже в ущерб силе и цельности общего впечатления, и настоятельно требует от зрителя внимания к ним. Даже у Репина, с его интересом не столько к внешнему действию, сколько к психологическому состоянию героев и с его ощущением цельности воздушно-световой среды, картина оказывается наполненной разъясняющими сюжет деталями, без которых художник не мог бы раскрыть смысл происходящего.