Сложные виды искусства, объединяющие повествование с показом

Противоположность между подвижным, но бесплотным сложным рассказом и конкретным, видимым, но навеки застывшим изображением преодолевается и исчезает в зрелищных искусствах — в театре, в кино. Изображаемый в них мир открыт нашему взгляду, конкретен, но не остановлен. Время в нем проезжает течь, слова и музыка звучат, действие развивается, позволяя следить за своим движением. Эти искусства, обращающееся одновременно к нашему зрению и слуху, можно называть синтетическими, то есть сложными, составными, объединяющими элементы и выразительные средства других искусств для создания нового художественного целого.

В самом деле, театральное действо включает в себя и литературу (в форме звучащего слова), и музыку, и элементы изобразительных искусств, и архитектуру, а также организованный и меняющийся свет. В кино ко всему этому добавляется еще фотография — в своеобразной движущейся ее форме, а с нею искусство монтажа, художественно организованной последовательности сменяющих друг друга кадров. Но все это вместе взятое не составляет еще ни спектакля, ни фильма. А между тем зрелище может состояться без музыки, без декораций и костюмов, даже без слов (его нет в пантомиме и балете). Ведь основа зрелищных искусств — игра актера, реального человека, перед зрителями или кинокамерой представляющего другого человека, воображаемого. В актере этот воображаемый персонаж воплощается так наглядно и полно, как ни в каких других формах искусства не мог бы воплотиться. Он предстает в облике человека со всеми присущими реальному человеку качествами.

Казалось бы, это и есть идеальное искусство, в наибольшей степени уподобившее свои образы реальной жизни, объединившее физический облик человека с его речью и действием, демонстрирующее с величайшей конкретностью его поведение в реальном пространстве и взаимодействие с другими, столь же всесторонне и наглядно представленными нам персонажами А между тем и театр и кино, занимая свое важное место в общей семье искусств, вовсе не покушаются на то. чтобы полностью заменить собой другие, лишенные этой полноты, а значит, вроде бы, менее совершенные словесные и изобразительные искусства. Есть, значит, у литературы, живописи, скульптуры какие-то особые качества, которые делают их интересными и ценными вопреки этой неполноте, ограниченности их художественного языка.

О выразительных возможностях литературы мы здесь говорить не будем. Но в чем состоит сила и власть неподвижного изображения, нужно выяснить. Как это ни удивительно, она прежде всего именно в том, что составляет его ограниченность и неполноту — в неподвижности. В том, что оно дано нам навсегда неизменным, доступным длительному, неторопливому общению. К моменту, мелькнувшему на сцене или экране, мы не можем вернуться иначе чем в памяти: он прошел и исчез. Зрелищные искусства задают своим зрителям единый темп, одну и туже скорость восприятия и переживания. С книгой легче — ритм чтения зависит от нас, можно остановиться, даже и вернуться назад, к уже прочитанной странице. Но такой возврат — это уже перерыв естественного процесса чтения, «выход» из того момента повествования, которого мы достигли, и погружение в иной, уже однажды пройденный.

На картине, рисунке или в статуе перед нами лишь одно стояние, единственное, однако не случайное мгновение, избранное из бесконечного потока времени и событий. Зато нам дана возможность рассмотреть не торопясь все подробности, ощутить и оценить детали, уловить выразительность точно схваченного жеста, не упустить ни характерности поз, ни стиля костюмов. Одним словом, вжиться в атмосферу произведения, будь то сложная историческая сцена или простой натюрморт — несколько обычных вещей на столе. Казалось бы, они не стоят сдельного внимания. Но вот в их молчаливом соседстве, в самом их выборе и взаимном расположении, в цвете и в лепке форм раскрывается — мы с этим уже встречались в первой главе отношение художника к окружающему его миру, далеко уходящее за пределы скромного сюжета.

Живопись, графика, скульптура — искусства сосредоточенного созерцания. Они позволяют нам увидеть и пережить зримый мир во всей его конкретности, во всем богатстве его форм и линий, красок и цвета. Они помогают нам сосредоточить внимание на видимой стороне реальности, учат и помогают ощутить и переживать ее так полно и глубоко, как это не дано никакому более «подвижному» искусству.