Элементы языка изображений

Обычный язык состоит из слов, слова — из звуков (они в письменной речи обозначаются буквами). А из чего состоит язык изображений?

Его состав и структура сложнее, они не так легко поддаются классификации и анализу. Можно сказать, что произведение изобразительного искусства говорит сразу несколькими языками. Они дополняют друг друга, и целое нельзя полно и правильно прочесть, учитывая и понимая лишь какой-нибудь один из этих языков.

Словесной речи как будто соответствуют изображения конкретных вещей, людей и действий: не все ли равно, назвать их словом или нарисовать? Предметы и фигуры — это как бы «существительные» зримой речи. Есть и «прилагательные» — это видимые реальные свойства вещей: шероховатый сосуд, блестящий меч, красный плащ. Если изображено действие, можно говорить и о «глаголах». Жесты и мимика связывают персонажей друг с другом, передают их отношение к происходящему — гнев, печаль, радость, воплощают внутреннее состояние героя, его переживания. Получается что-то вроде неподвижного театра изображений.

«Играют» в этом театре не одни только зрительные образы, но и все связанные с ними представления об изображенных людях, вещах, явлениях. Мы можем ощутить в картине тяжесть мертвого тела, шероховатую грубость каменной плиты, шелковистую мягкость ткани. Аромат цветов, острый вкус разрезанного пополам лимона сохраняются в натюрморте, хотя от него не пахнет цветами, а написанный красками лимон никак нельзя попробовать на язык.

Но это далеко не все. Мы видели уже, что подлинный смысл произведения не может быть выражен только средствами, которые так прямо и просто переводятся на язык словесный. Есть еще глубинные, скрытые значения, для понимания которых оказывается важным расположение изображенных предметов в пространстве, объединяющий их ритм, само построение этого пространства. в одних случаях уводящее наш взгляд в глубину, а в других, напротив, — выстраивающее перед нами персонажей в ряд на плоской поверхности. Сюда же относится избранный художником порядок, жесткий или, напротив, свободный, допускающий некоторые нарушения. Все это — средства композиции произведения, своего рода архитектура того мира, в который оно нас вводит.

Настроения, чувства, живое отношение художника к тому, что он показывает, передаются, как мы видели, не только средствами зримого повествования, но и самим характером изображения. Мягкая дымка или мощно лепящая форму светотень, круглящийся объем или плоскостная, почти бестелесная фигура, обтекаемая певучей и гибкой линией контура, это, конечно, совершенно разные образы, вне зависимости от сходства или различия сюжетов. К этой же области художественного языка относится и выразительность цвета. Ведь он не только передает реальную окраску предмета. Его роль в изобразительных искусствах, и особенно в живописи, несравненно многообразнее и сложнее. Цвет может передать характер среды — ее туманную густоту или чистоту и прозрачность; позволяет ощутить предмет — его тяжесть или легкость, характер поверхности, объем. Он способен создавать настроение, печальное или радостное, вносить бурный драматизм или спокойную ясность, например, в пейзаж, в изображение природы, лишенное какого-либо сюжетного содержания.

Наконец, есть своя выразительность и у самой техники изображения. Картина, написанная маслом, производит иное впечатление, чем прозрачная акварель, пусть даже они изображают одно и то же. Рисунок карандашом звучит совершенно иначе, чем ксилография — отпечаток с доски, на которой тот же рисунок был вырезан резцом по твердому дереву. Очень ярко проявляет свои художественные особенности материал скульптуры. Хрупкий глянцевито-белый фарфор и тяжелый, зернистый, несокрушимый гранит; слоистое дерево и звонкая кованая медь — какие разные образные возможности стоят за этими материалами еще до того, как они претворились в статую! И конечно, выбор скульптора никогда не может быть случайным. Он возьмет тот материал, который больше всего отвечает его творческой задаче.

Не случаен и размер произведения: картина, занимающая целую стену в музее, звучит иначе, чем миниатюра, которую можно взять в руки и, любуясь, поднести к глазам. Памятник на площади и статуэтка на комоде по-разному относятся к зрителю.

За тем, что нарисовано или вылеплено, мы видим и как по делалось. Движение руки художника, превратившись в мазок кисти, в штрих карандаша, остается в произведении, а его медлительная тщательность или непринужденная легкость странным образом переходят и на предмет, который таким образом изображается.

Далеко еще не все возможности языка изображений были названы в этом беглом перечислении. Мы встретимся далее и с иными, например, с символическими значениями, которые придавались некоторым пред-метам в той или иной культуре. Такие предметы могли составлять композицию, имеющую кроме очевидного сюжета скрытый символический смысл, понятный знатоку, умеющему читать эти символы. Но пока довольно. Нам важно было убедиться в многослойности изобразительного языка, в его способности не только рассказывать, но и обогащать свой рассказ многими и важными смыслами. Теперь пора обратиться к этим смыслам и привести наши первые наблюдения над ними в некоторый порядок.